Индивидуализм и коллективизм в деловой культуре
Индивидуализм/коллективизм
Одним из важнейших для культуры является параметр «индивидуализм/коллективизм». Это измерение отражает отношение индивида к обществу и себе подобным. В различных странах и национальных культурах человек находится в окружении определенной системы ценностей, в которую всегда входят ценности коллективистские и индивидуалистские, отражая отношение человека к коллективному и индивидуальному.
В системе ценностей одних культур превалируют подходы и принципы коллективистские, в других — индивидуалистские, т.е. акцент делается на индивидуальных целях и устремлениях личности.
Оценка параметра культуры «индивидуализм/коллективизм» характеризует степень стремления граждан страны или сотрудников организаций действовать самостоятельно, с учетом, прежде всего, своих собственных интересов, а не интересов тех социальных или рабочих групп, к которым они принадлежат.
В обществах индивидуалистского типа люди действуют в первую очередь исходя из личных интересов и интересов ближайших членов семьи. Основными ценностями индивидуалистских обществ можно считать уважение прав человека и большую ценность человеческой жизни. В индивидуалистских культурах личность выдвигается на первое место.
В коллективистских обществах господствует такая система ценностей, в которой люди воспринимают себя частью социальной или рабочей группы, а интересы отдельной личности отодвигаются на второй план. Каждый человек с момента своего рождения включен в некоторое сообщество (расширенная семья, включающая дальних родственников, клан и пр.), соблюдает интересы своей группы и не демонстрирует своих мнений, отличных от тех, которые разделяются всеми членами группы.
Крайние значения показателей «индивидуализм/коллективизм» — абсолютизация личных интересов (индивидуализм) и полное подчинение интересам социальной или рабочей группы (коллективизм). Данный параметр культуры характеризует степень зависимости индивида от интересов группы, степень психологической взаимосвязи членов общества или сотрудников организации.
Некоторые характеристики стран с высокой степенью индивидуализма выглядят следующим образом.
- 1. Возможны откровенные критические замечания в адрес своих коллег.
- 2. Продвижение по службе связано исключительно с достоинствами человека и результатами его деятельности.
- 3. Система управления ориентирована на личность, а не на группу.
- 4. Каждый человек в своих действиях ориентируется на личный успех.
- 5. Общество демонстрирует высокий жизненный уровень населения. Средний класс составляет весьма солидную прослойку.
Одним из важнейших результатов исследования Г. Хофстеде оказалось определение зависимости между уровнем благосостояния страны (по показателю размера валового национального продукта на душу населения) и ее показателями индивидуализма/коллективизма. Рейтинг индивидуализма в стране статистически коррелирует с уровнем благосостояния населения этого государства. Согласно полученным ученым данным в странах с высоким уровнем благосостояния (США и страны Западной Европы) наблюдаются высокие показатели индивидуализма. Обществам же с достаточно низкими показателями благосостояния соответствовали высокие показатели коллективизма (Колумбия, Пакистан, Тайвань, Россия и др.). Таким образом, согласно теории Г. Хофстеде, индивидуализм в национальных культурах стран является предпосылкой достижения ими высокого уровня благосостояния населения.
В процессе воспитания и формирования личности в национальных культурах, ориентированных на индивидуализм, большое значение придается значимости самостоятельности, инициативности для достижения успеха в жизни.
В коллективистских культурах ценностная система ориентирована на то, что интересы коллектива всегда выше личных интересов, общественное благо первично, а чувства и стремления индивидуума вторичны.
Максимальная степень параметра «коллективизм», по данным исследований, зафиксирована в Японии, а индивидуализма — в США.
В обществах с различной степенью индивидуализма и коллективизма существует целый ряд различий, связанных с организацией общественной жизни и деятельностью организаций. Странам с высокой степенью индивидуализма обычно присущ высокий уровень демократии, в том числе в деловой культуре. В странах с сильными коллективистскими традициями, как правило, большое значение имеет иерархическое построение общества.
Восточные страны в своем большинстве тяготеют к коллективистской культуре. Из европейских государств наибольшую степень коллективизма демонстрируют Испания, Португалия, Греция и Австрия. Явные черты индивидуализма прослеживаются в культурах североевропейских стран.
Доминирование коллективизма или индивидуализма в системе ценностей ярко проявляется в особенностях воспитания личности и формирования ее личностных характеристик.
В индивидуалистских обществах воспитание в семье ведется в духе «я», что важно для развития каждого члена семьи как личности со своими собственными интересами и устремлениями. Мнения члена семьи, отличные от мнений других ее членов, не только не подавляются, но принимаются как должное.
В коллективистских обществах принято воспитывать детей в духе «мы», постоянно подчеркивается не только важность, но и приоритетность интересов семьи, мнение члена семьи, отличное от мнения других ее членов, часто не принимается во внимание.
В коллективистских и индивидуалистских обществах обнаруживается во многом различное отношение к процессу учебы. В странах с преобладанием в системе ценностей коллективизма общепринятой обычно является та точка зрения, что интенсивно и упорно учиться надо в молодости. Знания, профессиональная зрелость, умения и т.п. в таких государствах обычно являются прерогативой возраста, а карьерный рост молодежи затруднен. В образовательных учреждениях в процессе обучения акцент делается на освоение практических навыков, т.е. наиболее правильным и эффективным считается обучение, нацеленное на то, как или каким образом решить ту или иную задачу.
В обществах индивидуалистских ценностей считается необходимым учиться всю жизнь («life-long learning approach»). Акцент в обучении ставится не на получении теоретических знаний или их практическом использовании, а на том, чтобы обучающийся приобрел способность самостоятельно научиться тому, что требуется для выполнения разнообразных задач. Таким образом, школа учит человека не тому, как что-либо делать, а тому, как научиться самому что-то делать.
Подобный подход можно объяснить тем, что в постоянно и быстро меняющихся условиях современного мира освоение возрастающего объема знаний оказывается невозможным. Теоретические и профессиональные знания, получаемые в ходе обучения, а также практические навыки необходимо постоянно корректировать и дополнять новыми знаниями и навыками. С этой точки зрения наиважнейшим навыком является способность человека самостоятельно учиться.
На ступени процесса социализации «работа» в странах с высоким индексом индивидуализма утверждается универсальность общественных законов, необходимость соблюдения этических стандартов. Создание системы личной мотивации к работе, а также системы целеполагания также происходит на этой ступени.
Во главу угла на работе ставится достижение определенных целей и задач, которым подчиняются личные отношения в команде, группе, коллективе. Исходя из этого отношения «начальник — подчиненный» имеют во многом ограниченную стенами офиса ролевую окраску и определяются решением поставленных целей и ориентацией на конечный результат.
Особенности коллективистского и индивидуалистического подходов к семье, школе и работе представлены в табл. 5.2.
Коллективизм и индивидуализм: семья, школа, работа
Мы: индивидуализм и коллективизм
Западные культуры по праву традиционно считаются индивидуалистическими. Отдельный человек как «мера всех вещей», его жизнь, его история и ценности — это всегда особый мир. В английском языке (а в особенности в его американском варианте) подчеркивается, что индивидуализм — понятие многогранное и комплексное (выделяются политический, прагматический, творческий, культурный и многие другие типы «индивидуализмов») [1] .
Взаимоотношения с «чужим» в индивидуалистических культурах строятся на идеалах политкорректности (аббревиатура PC), которые учитывают национальную, этническую, половую, религиозную и другие принадлежности индивида и которые создают особую систему взаимоотношений с другими («Американцы доверяют системе, русские — людям» [2] ). При этом С.Г. Тер-Мина- сова обращает внимание на противопоставление понятий «политическая корректность» и «языковой такт» [3] : первое представляется более узким вследствие своей «политической» коннотации, тогда как второе делает упор на универсальные культурные и этические ценности (и, к сожалению, не успело прижиться ни в английском, ни в русском языке).
Для культур Запада как в бытовой жизни, так и в деловом общении особое значение имеет одно из проявлений свободы и индивидуализма — создание личного пространства. Особенно наглядно использование этого концепта проявляется у языковых личностей англичан и американцев (судя по всему, именно в незыблемости понятия privacy берет свое начало бытовой стереотип о британцах как о людях замкнутых и склонных к снобизму).
Таким образом, открывается любопытный культурный парадокс: Великобритания — сравнительно небольшая островная страна, жители которой стремятся избегать компактного проживания и следят за своим личным пространством, тогда как для жителей огромной континентальной России характерно стремление держаться вместе, при более внимательном рассмотрении вполне логичное ввиду того, что широта пространства и разнообразие типов климата не только вызывают некоторую гордость в отдельном человеке, но и пугают его, вызывают своего рода ужас бытия.
В русском языке личному пространству соответствует такой концепт, как свой угол. Несмотря на то, что русская языковая личность ценит соборность, коллективизм, взаимовыручку, совместное переживание как трудных, так и светлых времен, ей необходима хотя бы малая доля «своего» пространства. Без «своего угла» ей тяжело, и она зачастую уже не способна оценить всех преимуществ личных отношений в коллективе, так как коллектив этот в ее индивидуальной жизни ничем не уравновешивается.
Одна из наиболее часто встречающихся надписей, которые можно встретить на разного рода щитах и табличках в городах Великобритании, содержит сообщение о том, что перед нами частная собственность: Private property. Однако даже в этом случае можно наблюдать смягчение стиля. Полный вид данного предупреждения: Private property. No trespassing («Частная собственность. Не вторгаться»). Там, где русский язык предъявляет однозначное требование, английский как бы обезличивает его, переводя фокус с человека, которому можно приказать не пересекать черту частной собственности, на сам процесс пересечения (букв. «Нет вторжения»).
Французы также трепетно относятся к личному пространству и оберегают его. Чужаки зачастую воспринимаются как угроза их личному пространству (по крайней мере поначалу). Французы проявляют осторожность: в их языке довольно много синонимов и оттенков страха, которые не актуализируются в других языках: это и страх-беспокойство, и страх-непонимание, и даже страх-отвращение (также обращает на себя внимание слово angoisse, которое в русской традиции обычно переводится как «экзистенциальный ужас»).
Безусловно, для англичан важны традиции иерархии в ее символической, ритуальной роли (монархия, аристократия, ценности рода), «. однако на коммуникативном уровне подчеркивать классовые, статусные или любые иные различия не принято» [4] . Иерархичность в русском ее понимании как таковая отсутствует в английской Я КМ и заменяется дистанцией иного порядка. «Английская вежливость проявляется не по вертикали, а по горизонтали» [5] . Одна из любимейших пословиц британцев — The right man in the right place («Нужный человек на нужном месте») — отражает их стремление к особой, во многом меритократической [6] иерархии, согласно которой распределяются роли в любой работе.
Имея подобные представления о личном пространстве, о дистанции и иерархии, как английские, так и американские партнеры склонны объединяться скорее в команду
Безусловно, в каждом обществе «коллективизм» несет свои особенности и имеет свои нюансы. Так, различия между понятиями «коллектив» в русском языке и «команда» в английском весьма значительны. Во-первых, русское слово, широко употреблявшееся в советские времена и составившее своего рода концепт, сопровождавший советского человека на протяжении всей жизни, обозначает общество, принадлежащее к какой-либо организации (порой можно говорить о бытовом значении слова и о «стихийном» коллективе: например, компания на празднике), придерживающееся ее устоев. Во-вторых, в отличие от участников команды, у членов коллектива вполне может не быть какой-либо общей цели, ради которой они собрались вместе (например, коллектив рабочих завода, коллектив школы, безусловно, имеют перед собой ряд конкретных задач, но эти задачи должны рутинно выполняться каждый день). В-третьих, в коллективе зачастую происходит так, что за провинность одного члена несут ответственность другие (или все); в команде же человек несет ответственность, прежде всего, за себя и за свою часть работы, а не за других. В-четвертых, для команды, как правило, характерно отсутствие односторонней зависимости (начальник-подчиненный); командный лидер (team leader) — это тоже одна из функций. В-пятых, размеры коллектива, как правило, не регламентируются, тогда как в команде, как правило, ограниченное число участников (большая команда становится попросту неэффективной). Наконец, в-шестых, обращают на себя внимание и коннотации этих слов в русском языковом сознании: сплоченность команды («мы одна команда»), а также четкое распределение обязанностей в ней подкупают, тогда как со словом «коллектив» у многих людей связан горький опыт прошлого и плохая ассоци- ируемость с индивидуальностью: фраза «Не отрывайся от коллектива» часто воспринимается отнюдь не как сигнал к проявлению солидарности или знак стремления к согласию в коллективе (так как оно зачастую дороже для русских, чем восстановление профессиональной справедливости), а как своего рода приказ «Будь как все» <Не отсвечивай. Не буди лихо, пока оно тихо. Не суйся. От греха подальше. Тебе что, больше всех надо?).
В русской Я КМ семантическое поле понятий «коллектив» и «команда» трудно совместимы. Возможно, именно с приходом в Россию корпоративной культуры и возникшей потребностью в вербализации данного понятия, с одной стороны, и с безэк- вивалентностью слова, описывающего ход создания команды, teambuilding (букв, «построение команды»), с другой, связано ускорение процесса заимствования русским языком слова (тимбилдинг): русский человек, имеющий некоторые познания в английском языке, легко выделяет два корня в этом слове и, даже не зная какой-либо корпоративной терминологии, способен правильно реконструировать его значение.
Мы: индивидуализм и коллективизм
Западные культуры по праву традиционно считаются индивидуалистическими. Отдельный человек как «мера всех вещей», его жизнь, его история и ценности — это всегда особый мир. В английском языке (а в особенности в его американском варианте) подчеркивается, что индивидуализм — понятие многогранное и комплексное (выделяются политический, прагматический, творческий, культурный и многие другие типы «индивидуализмов») [1] .
Взаимоотношения с «чужим» в индивидуалистических культурах строятся на идеалах политкорректности (аббревиатура PC), которые учитывают национальную, этническую, половую, религиозную и другие принадлежности индивида и которые создают особую систему взаимоотношений с другими («Американцы доверяют системе, русские — людям» [2] ). При этом С.Г. Тер-Мина- сова обращает внимание на противопоставление понятий «политическая корректность» и «языковой такт» [3] : первое представляется более узким вследствие своей «политической» коннотации, тогда как второе делает упор на универсальные культурные и этические ценности (и, к сожалению, не успело прижиться ни в английском, ни в русском языке).
Для культур Запада как в бытовой жизни, так и в деловом общении особое значение имеет одно из проявлений свободы и индивидуализма — создание личного пространства. Особенно наглядно использование этого концепта проявляется у языковых личностей англичан и американцев (судя по всему, именно в незыблемости понятия privacy берет свое начало бытовой стереотип о британцах как о людях замкнутых и склонных к снобизму).
Таким образом, открывается любопытный культурный парадокс: Великобритания — сравнительно небольшая островная страна, жители которой стремятся избегать компактного проживания и следят за своим личным пространством, тогда как для жителей огромной континентальной России характерно стремление держаться вместе, при более внимательном рассмотрении вполне логичное ввиду того, что широта пространства и разнообразие типов климата не только вызывают некоторую гордость в отдельном человеке, но и пугают его, вызывают своего рода ужас бытия.
В русском языке личному пространству соответствует такой концепт, как свой угол. Несмотря на то, что русская языковая личность ценит соборность, коллективизм, взаимовыручку, совместное переживание как трудных, так и светлых времен, ей необходима хотя бы малая доля «своего» пространства. Без «своего угла» ей тяжело, и она зачастую уже не способна оценить всех преимуществ личных отношений в коллективе, так как коллектив этот в ее индивидуальной жизни ничем не уравновешивается.
Одна из наиболее часто встречающихся надписей, которые можно встретить на разного рода щитах и табличках в городах Великобритании, содержит сообщение о том, что перед нами частная собственность: Private property. Однако даже в этом случае можно наблюдать смягчение стиля. Полный вид данного предупреждения: Private property. No trespassing («Частная собственность. Не вторгаться»). Там, где русский язык предъявляет однозначное требование, английский как бы обезличивает его, переводя фокус с человека, которому можно приказать не пересекать черту частной собственности, на сам процесс пересечения (букв. «Нет вторжения»).
Французы также трепетно относятся к личному пространству и оберегают его. Чужаки зачастую воспринимаются как угроза их личному пространству (по крайней мере поначалу). Французы проявляют осторожность: в их языке довольно много синонимов и оттенков страха, которые не актуализируются в других языках: это и страх-беспокойство, и страх-непонимание, и даже страх-отвращение (также обращает на себя внимание слово angoisse, которое в русской традиции обычно переводится как «экзистенциальный ужас»).
Безусловно, для англичан важны традиции иерархии в ее символической, ритуальной роли (монархия, аристократия, ценности рода), «. однако на коммуникативном уровне подчеркивать классовые, статусные или любые иные различия не принято» [4] . Иерархичность в русском ее понимании как таковая отсутствует в английской Я КМ и заменяется дистанцией иного порядка. «Английская вежливость проявляется не по вертикали, а по горизонтали» [5] . Одна из любимейших пословиц британцев — The right man in the right place («Нужный человек на нужном месте») — отражает их стремление к особой, во многом меритократической [6] иерархии, согласно которой распределяются роли в любой работе.
Имея подобные представления о личном пространстве, о дистанции и иерархии, как английские, так и американские партнеры склонны объединяться скорее в команду
Безусловно, в каждом обществе «коллективизм» несет свои особенности и имеет свои нюансы. Так, различия между понятиями «коллектив» в русском языке и «команда» в английском весьма значительны. Во-первых, русское слово, широко употреблявшееся в советские времена и составившее своего рода концепт, сопровождавший советского человека на протяжении всей жизни, обозначает общество, принадлежащее к какой-либо организации (порой можно говорить о бытовом значении слова и о «стихийном» коллективе: например, компания на празднике), придерживающееся ее устоев. Во-вторых, в отличие от участников команды, у членов коллектива вполне может не быть какой-либо общей цели, ради которой они собрались вместе (например, коллектив рабочих завода, коллектив школы, безусловно, имеют перед собой ряд конкретных задач, но эти задачи должны рутинно выполняться каждый день). В-третьих, в коллективе зачастую происходит так, что за провинность одного члена несут ответственность другие (или все); в команде же человек несет ответственность, прежде всего, за себя и за свою часть работы, а не за других. В-четвертых, для команды, как правило, характерно отсутствие односторонней зависимости (начальник-подчиненный); командный лидер (team leader) — это тоже одна из функций. В-пятых, размеры коллектива, как правило, не регламентируются, тогда как в команде, как правило, ограниченное число участников (большая команда становится попросту неэффективной). Наконец, в-шестых, обращают на себя внимание и коннотации этих слов в русском языковом сознании: сплоченность команды («мы одна команда»), а также четкое распределение обязанностей в ней подкупают, тогда как со словом «коллектив» у многих людей связан горький опыт прошлого и плохая ассоци- ируемость с индивидуальностью: фраза «Не отрывайся от коллектива» часто воспринимается отнюдь не как сигнал к проявлению солидарности или знак стремления к согласию в коллективе (так как оно зачастую дороже для русских, чем восстановление профессиональной справедливости), а как своего рода приказ «Будь как все» <Не отсвечивай. Не буди лихо, пока оно тихо. Не суйся. От греха подальше. Тебе что, больше всех надо?).
В русской Я КМ семантическое поле понятий «коллектив» и «команда» трудно совместимы. Возможно, именно с приходом в Россию корпоративной культуры и возникшей потребностью в вербализации данного понятия, с одной стороны, и с безэк- вивалентностью слова, описывающего ход создания команды, teambuilding (букв, «построение команды»), с другой, связано ускорение процесса заимствования русским языком слова (тимбилдинг): русский человек, имеющий некоторые познания в английском языке, легко выделяет два корня в этом слове и, даже не зная какой-либо корпоративной терминологии, способен правильно реконструировать его значение.
Индивидуализм и коллективизм
Западная и восточная деловые культуры
Ирина Викторовна Алешина, кандидат экономических наук, заместитель заведующего кафедрой маркетинга Государственного университета управления.
Деловая культура России находится между западной и восточной культурами. Знание полярных особенностей этих культур позволяет ориентироваться в ситуациях кросс-культурных коммуникаций. Обратившись к стереотипам, определим типичные черты деловых культур Запада и Востока.
В широком спектре деловых культур можно выделить два полюса — Западная деловая культура и Восточная деловая культура. К типичным Западным культурам относятся евро-американская и западноевропейская деловые культуры. К наиболее типичным Восточным — деловые культуры стран Азии и Востока (конфуцианские Япония, Китай, Корея, Тайвань, Сингапур, Гонконга и страны ислама). Особенности этих типов деловых культур имеют исторические, религиозные и общекультурные предпосылки.
Россия находится географически между Западом и Востоком. Деловая культура России занимает по ряду параметров (индивидуализм/коллективизм, иерархичность/эгалитаризм и др.) промежуточное положение между Западной и Восточной культурами. Рост вовлеченности россиян в международные проекты актуализирует вопросы взаимодействия различных культур на всех уровнях ведения бизнеса — от рабочих мест до топ-менеджмента. Знание полярных особенностей культур позволяет ориентироваться в ситуациях кросс-культурных коммуникаций, оптимизировать отношения с инокультурной общественностью. Обратившись к стереотипам и гиперболам, определим типичные (хотя и не абсолютные) черты деловых культур Запада и Востока.
Независимость, индивидуализм, эгалитаризм, решительность, самоуверенность, прямолинейность, надежность, обязательность, точность, пунктуальность, инициативность, целеустремленность, мобильность, энергичность, оптимизм — так могут оцениваться специфические отличительные черты Западной деловой культуры с позиции россиян.
Уклончивость, иерархия, коллективизм, ритуальность, декоративность, чинопочитание, зависимость, клановость, кумовство, хитрость, фатализм, взяточничество — обычно воспринимаются россиянами как специфические характеристики Восточной культуры.
Индивидуализм и коллективизм
Индивидуализм — как индивидуальные инициатива, ответственность, право, вознаграждение, — признан американцами в качестве двигателя общественного прогресса. Индивидуальный интерес — обязательное и первое условие участия американца в любой деятельности, и это признается американской культурой. Индивидуум здесь — ячейка общества, атом, из которого оно состоит. Американские рабочие места построены на индивидуализме, люди оплачиваются и продвигаются на индивидуальной основе. Американцы трактуют группы (и фирмы) как добровольные ассоциации, которые можно разрушить или покинуть, когда это отвечает интересам индивидуума или акционеров. Это означает, что люди могут объединяться для общей цели, однако при этом остаются автономными игроками, действующими в своих собственных интересах. На Востоке, в частности, в Японии индивидуализм нередко рассматривается как угроза обществу. Япония представляется нацией, где личность — не самостоятельная единица, а функция группы и корпоративной принадлежности.
Коллективизм и групповая ориентация — как в бытовой, так и в деловой сфере — изначально присущи Восточной деловой культуре. В Восточной культуре ячейкой общества является не индивидуум, как на Западе, а группа. Человек здесь идентифицирует себя с группой прежде всего и меньше всего как индивидуум, личность. Выдвижение индивидуальных интересов в японской деловой среде невежливо и граничит с неприличием. Так, высокое качество японской техники известно во всем мире, при этом имена японцев (ученых, изобретателей, лидеров бизнеса), обеспечивших Японии технологическое лидерство, практически не известны мировой общественности. Коллективизм в Восточной культуре возведен в абсолют — до открытого родственного протекционизма, клановости и кумовства.
Индивидуализм непосредственно связан с независимостью и свободой личности. Независимость и внутренняя свобода американца проявляются в искреннем уважении прав человека, свободы слова и информации, независимости СМИ. Права человека — краеугольный камень американской конституции. В Китае и некоторых других азиатских странах другие приоритеты. Права и интересы группы (страны, семьи, рабочей ячейки или компании) важнее прав отдельной личности. Член Восточной культуры связан множеством обязательств в отношении ряда групп, что лишает его социальной мобильности. Примером трагического столкновения западной ценности независимости и восточной зависимости является ситуация в Непале в июне 2001 г., когда наследный принц непальского короля расстрелял многочисленное королевское семейство за то, что оно не согласилось с его брачным выбором, а затем смертельно ранил и себя. Принц Непала (также как и его отец) обучался в престижном Итонском колледже в Англии, где получил непосредственное знакомство с западными ценностями свободы и права выбора.
Американцы, британцы и северные европейцы ревностно оберегают свои личные права и частную жизнь, питают отвращение к вмешательству в нее любых групп. Восточная культура осуждает стремление Запада к индивидуализму любой ценой.
Индивидуализм — коллективизм.
Индивидуалистские страны, такие как Соединенные Штаты Америки, Германия, Великобритания, отличаются свободной социальной структурой, и каждый человек сам заботится о себе, семейная ячейка так же является обособленной от социума. Это так же означает, что и привязанность индивида к социальной группе низка, он спокойно перемещается между группами в зависимости исключительно из своих интересов. Люди не имеют привязанности к организации, в которой работают, их интересует только собственный успех. Каждый человек воспринимается, как личность, имеет такие же права, как и остальные члены общества, например, право на частную собственность, свободу слова и собственное мнение.
Коллективистские культуры в корне отличаются от индивидуалистских. Это страны Латинской Америки, Востока, в которых мир познается исключительно группой, сообща. Представители этих стран крайне преданны традициям, семье, организации, друзьям. Здесь каждый человек имеет свое место в группе, и вся его деятельность направлена на успех этой группы. Личные интересы здесь не учитываются, но межличностные отношения важнее успешности при выполнении поставленной задачи. Представителям группы характерна отзывчивость по отношению к другим, верность и преданность, например, семье — с самого рождения. Все решения принимаются коллективно, организация имеет право вмешиваться в личную жизнь.
Дистанция власти
Дистанция власти — это степень готовности индивидом принимать неравномерность распределения власти, как во взаимоотношениях, так и в организациях. Проследить данную дистанцию можно посредством изучения отношения общества к тем, кто этой властью наделен. Дистанция власти может быть высокой, в таких культурах общество готово и принимает тот факт, что власть может быть распределена неравномерно, так как люди изначально рождаются неравными и у каждого есть свое место в сложной иерархической структуре общества. Это характерно для Франции, Бельгии, Латинской Америки.
В странах с низкой дистанцией власти, таких как Великобритания, Германия, Норвегия, считают, что неравенство должно быть сведено к минимуму. Они считают иерархию общества всего лишь условностью, все люди равны по определению и заслуживают равного к себе отношения.
Боязнь неопределенности
Боязнь неопределенности — это страх, который испытывает общество в двусмысленных ситуациях. Это страх перед будущим, которое невозможно предсказать. Поэтому некоторые страны стараются обезопасить себя, следуя огромному количеству формальных правил, они никогда не отклоняются от нормы, активно используют письменные инструкции, законы, своды правил, которые определяют модели их поведения. Они четко следуют графикам и расписаниям, все жестко регламентировано. Эта черта характерна Германии, Греции, Японии.
Низкий уровень боязни неопределенности характерен для стран, где общество недовольно избытком правил и норм, где вся их деятельность тесно связана с креативным и творческим мышлением, они лучше ориентируются в необычных, нестандартных ситуациях и легче относятся к непредсказуемости жизни: это т факт вызывает у них интерес, а не страх. Это характерно для США, Ирландии, Дании, Нидерландов.
Здесь так же может возникнуть межкультурный конфликт: когда представители одной культуры будут действовать медленно, внимательно изучая проблему и просчитывая все варианты ее решения, представители другой будут действовать быстро и импульсивно.
Мужское или женское начало культуры
Этот параметр определяется исключительно некими чертами женщин и мужчин, которые преобладают в национальном характере культуры. Мужская культура характеризуется тщеславием и стремлением к успеху, женская — высокой значимостью межличностных отношений и заботой об окружающем мире. Мужские культуры — Греция, Австрия, Япония, где все работают продуктивно, хорошо и быстро, идут к четко поставленной прагматической цели; женские — Финляндия, Дания, Нидерланды, где вся деятельность направлена на удовлетворение потребностей заказчика, а также нормой является сочувствие неудачникам. [11]
В соответствии с данной типологией, чешские культурологи Д. Вейга, Д. Янузас и А. Бугхолц провели исследование российских руководителей. Если исторически сложилось так, что долгие годы в России преобладало единоначалие власти, то с распадом Советского Союза в России стало преобладать частное предпринимательство. В России слабо выражен индивидуализм, но ярко выражено социальное неравенство, действия планируются заранее в соответствии с заранее разработанной стратегией, культура скорее женская, чем мужская.
В процессе межкультурной коммуникации индивид решает две важнейшие проблемы: стремится сохранить свою культурную идентичность и одновременно включиться в чужую культуру. Варианты решения этих проблем обуславливают четыре основные формы межкультурной коммуникации:
1. Прямая — сообщение адресовано от коммуникатора непосредственно коммуниканту в любой доступной форме — устной или письменной. Устная речь более способствует успеху коммуникации, так как содержит вербальные и невербальные элементы.
2. Косвенная коммуникация носит преимущественно односторонний характер. Это коммуникация через информационный источник, например, человек-книга, человек-радио, человек-предмет искусства.
3,4. Опосредованную и неопосредованную коммуникацию определяет наличие промежуточного звена между коммуникантом и коммуникатором. Таким звеном может выступать как человек, так и техническое средство, например, телефон.
О коммуникации, как о межкультурной, можно говорить только тогда, когда участники коммуникации являются представителями различных культур — это важнейшая особенность и признак межкультурной коммуникации. Отношения можно называть межкультурными не только когда участники используют собственные традиции для расшифровки чужих посланий и отправки своих, но и одновременно погружаются и знакомятся с другой культурой, стараясь интерпретировать их сообщения с их точки зрения. [3]